Денисьевским циклом называют стихи Тютчева, вызванные глубоким и сильным чувством к Елене Александровне Денисьевой (1820—1864). Племянница инспектрисы Смольного института, где воспитывались старшие дочери Тютчева, она вошла в его жизнь в самом конце сороковых годов. Их любовь, открытая обществу (у них было трое детей, записанных под фамилией Тютчевых), оказалась губительной прежде всего для Денисьевой: она, и только она была признана виновной, перед ней закрылись двери домов, даже родной отец отрекся от нее. Все это не могло не сказаться на ее характере, который стал болезненно-раздражительным и вспыльчивым. Но Тютчева она продолжала любить страстной, беззаветной и требовательной любовью.
Стихи Тютчева, вызванные этим чувством, складываются в своеобразный роман в стихах, для которого характерны глубокий драматизм чувства, сознание собственной вины перед любимым человеком, глубокая протяженность чувства (Тютчев вспоминает Денисьеву в стихах, написанных много лет спустя после ее смерти). Один из друзей поэта вспоминал, что в беседах с ним о Денисьевой (она умерла от чахотки, два месяца спустя после рождения третьего ребенка) Тютчев «как бы забывал, что ее уже нет в живых. Он каялся и жестоко укорял себя в том, что в сущности он все-таки сгубил ее и никак не мог сделать ее счастливой в том фальшивом положении, в какое он ее поставил. Сознание своей вины несомненно удесятеряло его горе и нередко выражалось в таких резких и преувеличенных себе укорах, что я чувствовал долг и потребность принимать на себя его защиту против него самого». В письме, написанном из Женевы два месяца спустя, он признавался: «Не живется, мой друг Александр Иванович, не живется. Гноится рана, не заживает. Чего я ни испробовал в течение этих последних недель — и общество, и природа, и наконец, самые близкие родственные привязанности. я готов сам себя обвинять в неблагодарности, в бесчувственности; но лгать не могу: ни на минуту легче не было, как только возвращалось сознание».